Из рукописей «Война на горьковской земле» и «Не в ней ли было моё счастье» (1984-1986 г.г.), написанных Егорычевым Николаем Павловичем и посвященных светлой памяти безвременно ушедшей дорогой, милой и любимой супруги Егорычевой Полины Матвеевны.
Сегодня на страницах районной газеты мы публикуем краткий текст воспоминаний о войне Егорычева Николая Павловича, присланный в редакцию его дочерью – Пыжьяновой Альбиной Николаевной. Николай Павлович Егорычев, пройдя через многие тяготы войны, посвятил всю свою жизнь воспитанию и обучению детей. Второй малой родиной для него стала итмановская земля – 27 лет Н.П. Егорычев прожил в с. Итманово, где работал учителем и директором Итмановской школы. Именно он занимался строительством Итмановской школы, за что был награжден Почетной грамотой Горьковского областного Совета и нагрудным знаком «Отличник народного просвещения». Рукопись Н. Егорычева «История Итмановской школы в воспоминаниях его директора» была передана в школьный музей к 170-летнему юбилею Итмановской школы его дочерью А.Н. Пыжьяновой. В этой рукописи есть подробный рассказ о том, как и кем велось строительство школы. В сердцах многих своих учеников и жителей с. Итманово Н.П. Егорычев оставил о себе добрую память. И сегодняшний материал ещё раз даст возможность вспомнить об этом человеке.
В 1941 году я закончил Горбатовскую среднюю школу Павловского района Горьковской области. В середине июня получил аттестат зрелости, а 22 июня началась война.
Поскольку учителей не хватало, с августа 1941 года меня приняли на должность учителя начальных классов Араповской НСШ Богородского района Горьковской области, в которой я проработал полгода и 11 февраля 1942 года был призван в армию Богородским райвоенкоматом. Нас направили за Байкал на станцию Дивизионная в пулемётно-миномётное училище, но по причине его полной укомплектованности мы всем эшелоном проследовали до Читы и оказались в 525-м запасном зенитно-артиллерийском полку. Несколько десятков человек, имеющих среднее образование, направили в радиобатальон, состоящий из двух учебных радиорот. Остальные новобранцы, а их было несколько сотен, стали орудийщиками. Мы стали учиться радиоделу, готовясь стать начальниками радиостанций. В июне 1942 года весь полк был отправлен эшелоном в распоряжение штаба Западного фронта. Но в силу того, что Горький оказался под угрозой разрушения фашисткой авиацией, нас в начале июня 1942 года выгрузили в Горьком, где доучивали в полковой школе младших командиров до начала ноября 1942 года и, присвоив звания сержантов и квалификацию начальников радиостанций, распределили по боевым батареям 784 ЗЗАП.
Война на горьковской земле
После окончания полковой школы младших командиров, 3 ноября 1942 года я прибыл на 3-ю батарею 1-го дивизиона 784-го зенитно-артиллерийского полка, основными объектами обороны которого были автозавод, авиазавод, завод «Двигатель революции» и аэродром в Стригино.
На ночлег меня устроили в землянку третьего орудийного расчета. Но поспать не пришлось: телефонист принял сигнал о том, что с запада на Горький ожидается массированный налет самолетов противника. На батарее объявили воздушную тревогу.
Прошло некоторое время, и мы увидели над Дзержинском сполохи от разрывов зенитных снарядов. А еще через несколько минут над Соцгородом стали падать светящиеся авиабомбы (САБ).
Более двух часов длился налет фашистских стервятников, и столько же времени продолжался заградительный огонь батарей. Мне в эту ночь пришлось выполнять обязанности подносчика снарядов. Чтобы понять, какой это труд, надо учесть, что общий вес гильзы с зарядом и снарядом около пуда, а каждое орудие за время стрельбы их выпустило сотни.
Таким было мое первое боевое крещение…
Вначале я был командиром отделения разведки, а затем по совместительству и отделения связи зенитно-артиллерийской батареи. В июне 1943 года мне присвоили звание старший сержант. Через семь месяцев я уже имел звание старшина и был переведён на должность командира огневого взвода управления.
Воздушные налеты фашистской авиации на г. Горький начались в период боев под Москвой в ноябре 1941 г. Они, как правило, были массированными, в них участвовали десятки самолетов противника.
Особенно ожесточенной бомбардировке город и прежде всего автозавод подвергались летом 1943 года, когда гитлеровские войска готовились к наступлению на Орловско-Курском направлении. Гитлеровские заправилы хвастались, что сотрут с лица земли кузницу оружия – Горьковский автозавод. Стараясь реализовать поставленную задачу, фашистские пираты с 4 июня по 5 июля бомбили автозавод почти ежедневно.
В ночь с 4 на 5 июня полк проводил тренировку в стрельбе по данным батареи СОН-2 (радиолокационная станция орудийной наводки). Именно в это время поступило сообщение о том, что ровно в 22 часа большая группа вражеских бомбардировщиков прошла г. Тулу курсом на восток. Вскоре с СОН доложили, что с запада приближается групповая цель. Объявляется готовность №1.
В 23 часа батареи 5-го дивизиона, а затем и остальные открыли огонь. Над авиазаводом появилась серия осветительных авиабомб, вторая серия САБ повисла над бусыгинскими домами, а третья – над автозаводом. К ним потянулись трассы пуль зенитных пулеметов и снарядов, находящихся на крышах цехов автозавода.
А тем временем батареи открыли огонь по самолетам, подходившим с северного направления. Те самолеты, которым удалось прорваться, спешно сбрасывали фугасные и зажигательные бомбы. На автозаводе и Соцгороде начались взрывы и пожары.
В этом налете участвовало до 50 вражеских бомбардировщиков. Прорваться к объекту (автозаводу) удалось лишь одиночным самолетам. И, тем не менее, ими было сброшено более 100 фугасных и множество зажигательных авиабомб. В результате имели место разрушения от взрывов и пожаров, а также человеческие жертвы. Были потери и на батарее МЗА (малокалиберной зенитной артиллерии).
В ночь на 7 июня вражеские самолеты начали массированный налет на объекты города с разных направлений: с юга, с запада и с севера. Но главное острие удара, как и в предыдущие налеты, – по автозаводу.
В этом налете мы впервые увидели горящие самолеты врага. Они были обнаружены в районе Гороховца, Богородска, Павлова, Мурома. Основная масса бомбардировщиков врага не смогла прорваться к обороняемым объектам и вынуждена была сбрасывать бомбовый груз на подступах к городу и на огневые позиции батарей. Но и единичные самолеты, прорвавшиеся к объектам, причинили серьёзные разрушения. Нетрудно представить, что было бы, если хотя бы половине вражеской армады удалось сбросить смертоносный груз на его промышленные объекты. Ведь каждый вражеский самолет имел на своем борту по 3 тонны смертоносного груза.
В течение 8 и 9 июня на усиление нашего второго боевого сектора ПВО прибыли отдельный зенитно-артиллерийский дивизион среднего калибра, дивизион курсантов Горьковского училища зенитной артиллерии, зенитно-пулеметный полк для прикрытия цехов автозавода и другие подразделения.
И когда в ночь на 11 июня противник предпринял четвертый массированный, а затем в период с 12 по 22 июня три других налета, то встретил на своем пути сплошную плотную завесу огня и к объектам города не был допущен.
Свою задачу 784 ЗЗАП выполнил: автозавод работал беспрерывно.
Любовь на всю жизнь
22 августа 1944 года я был переведён на 2-ю батарею 1-го дивизиона 784 ЗАП в должности командира взвода управления. Командиром батареи был лейтенант Стороженко, а командиром огневого взвода старшина Александр Васильев – мой будущий друг.
Личный состав батареи наполовину состоял из девушек, выполняющих обязанности прибористов, дальномерщиков, разведчиков, связистов, радистов и даже огневиков. Война приказала им нести тяжёлую армейскую службу, надеть солдатскую шинель, сапоги, вручила винтовки, заставила жить в рамках уставов и наставлений, выполнять приказы и распоряжения, стоять по стойке «смирно», употреблять слово «есть».
Девушки прибыли на батарею в мае-июне 1943 года. А самые интенсивные и массированные налёты самолётов врага происходили в июне-июле 1943 года. Так что девушки пережили все ужасы этих налётов и были опытными бойцами.
2-я батарея занимала огневую позицию между окраиной Соцгорода («Щитками») и станцией Сортировочная железной дороги Горький-Москва.
Помимо основных боевых задач, комбат 2-й батареи капитан Примак возложил на меня ответственность за оформление боевых листков и стенных газет. Редактором стенгазеты «Зенитчик» была Фролова Полина Матвеевна, призванная в армию 9 мая 1943 года из села Итманово, в те годы Б-Маресьевского района, Горьковской области. Она служила в огневом взводе в отделении прибористов, обслуживавших прибор ПУАЗО-З.
Встреча с бойцом Фроловой определила всю мою последующую судьбу: я полюбил эту миловидную, скромную, воспитанную и умную девушку. Под влиянием этих чувств мысли облекались в стихотворные строчки:
…Я знаю лишь то, что моё вдохновенье
Рисует нечаянно образ мне твой,
Я знаю, что я нахожусь в упоеньи
Своей дорогой и счастливой мечтой.
Всё глубже и глубже мне в сердце заходит
Нежнейшая сила горячей любви.
Твой образ родной от меня не отходит,
Всё чаще колотится сердце в груди.
В ознаменование 27-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции комбат перед строем зачитал приказ, в котором командир полка Бирюков поздравлял с праздником и присваивал воинские звания бойцам, заслуживающим повышения. С этого дня боец Фролова стала ефрейтором. Вместе с Фроловой Полиной на второй батарее служила и её подруга односельчанка Люба Майданкина.
Освобождение Познани
5 февраля 1945 года 784 ЗАП погрузился в эшелон, который повёз нас на запад, ближе к передовой, к войне. К месту назначения мы ехали около двух недель. Эшелон был разгружен возле небольшого польского городка Костшин, который от Познани находился в 12-15 километрах. Выгрузились мы ночью и ночлег провели кто как мог. Я, Поля и Люба Майданкина ночь провели в дырявом заснеженном сарае, в куче соломы. Прижавшись друг к другу, мы пытались заснуть, но сон не шёл. Было очень холодно и мы никак не могли согреться.
Познаньская операция вошла в историю Великой Отечественной войны как один из 10 главных ударов нашей Армии по врагу. Ко времени нашего прибытия в Костшин тиски фронтов советских войск окружили и зажали большую группировку фашистских войск в районе Познани – враг оказался в котле. Предложение немецким генералам об их полной капитуляции было ими отвергнуто. Поступил приказ: уничтожить врага.
Сразу же, как только орудия и приборы были выгружены из эшелона, они были приведены в боевое положение, то есть приготовлены к бою.
Наши зенитные орудия не только хорошо били по фашистским стервятникам, они отлично стреляли и по наземным целям: танкам и пехоте противника.
Хотя немцы были от нас и недалеко, в 4-6 километрах, с огневой позиции батареи они были не видны. А в уничтожении живой силы и техники врага должен был «сказать свое слово» и наш 784-й ЗАП. Надо было вести стрельбу с закрытой огневой позиции. Мне, командиру взвода управления, командованием дивизиона была поставлена задача: выбрать наблюдательный пункт и установить на нем угломерные приборы, телефонный аппарат и подготовить как можно быстрее данные для ведения огня батареей по наблюдаемым целям противника.
Выполнять эту задачу нам пришлось втроем. Вместе со мной были разведчик и связист. Несколько суток продолжалась почти неумолкающая стрельба, иногда переходящая в артиллерийскую канонаду. Через наш наблюдательный пункт летели, свистели снаряды и пули и наших частей, и частей противника.
Радостно было наблюдать, как от взрывов наших снарядов загорались и останавливались танки фашистов, как металась пехота врага, как редели вражеские подразделения. Все попытки немецко-фашистской группировки вырваться из окружения оказались тщетными. Большую роль в ее уничтожении сыграла авиация. Наши самолеты господствовали в воздухе, поэтому орудиям вести стрельбу по воздушным целям противника приходилось очень редко. 23 февраля 1945 года сопротивление фашистских войск было окончательно сломлено, Познань взята.
Защита польского аэродрома «Лавица»
Наши войска устремились на запад за отступающим врагом, а нам было приказано выбрать и занять огневую позицию на окраине Познани, около большого аэродрома «Лавица», перешедшего в наши руки. Мы должны были взять под защиту самолеты, стоящие на аэродроме, который построили немцы в период оккупации Польши (еще до начала войны с нами). С этого аэродрома взлетали и садились на него сотни наших самолетов: и бомбардировщики, и истребители, и транспортные. Этот аэродром на заключительной стадии войны имел для наших войск огромное значение.
Первоочередной задачей стала транспортировка орудий и приборов в район нашей новой огневой позиции. Их везли пять машин «ЗИС-5». Остальное имущество должно было перевозиться во вторую очередь и пока охранялось у дороги недалеко от Костшина. Я ехал в кабине одной из машин, везущей орудие. Проехать пришлось через весь город. Познань – город очень большой. Был он весь в развалинах, почти все было разрушено. Не видно было ни одной живой души – жителей города. Во время боев его население вынуждено было покинуть город и где-то переждать военный кошмар. В разрушении жилых массивов города, его производственных зданий изрядно потрудились американские летчики. Они выполняли приказ разрушать все и тем самым нанести полякам как можно больший материальный ущерб, создать максимальные трудности в восстановлении своего народного хозяйства. Наша авиация жилые застройки, заводы, фабрики, здания социально-культурного назначения не бомбила.
Выехав на отдаленную окраину города, машины остановились, отцепили орудия и прибор ПУАЗО-З и уехали за оставшимся имуществом. Около орудий и приборов были выставлены часовые из приехавших со мной солдат.
Фролова Поля стояла на посту около дороги у Костшина, охраняя выгруженное имущество. Вдоль дороги росли очень толстые вековые каштаны. По дороге бесконечным потоком шли машины, особенно в сторону Познани. У одного из таких каштанов и стояла Поля. Вдруг одна из груженых машин, видимо потеряв управление, понеслась прямо на нее. В какое-то мгновение Поля успела отскочить за дерево и тем самым спаслась от верной гибели. Машина ударилась о каштан, из кузова все полетело на землю.
Временно личный состав батареи был размещен в большом кирпичном сарае около двухэтажного здания, в котором жили летчики и механики с аэродрома «Лавица». Столовая была оборудована в трехстах метрах от нашего жилья. На другой день после передислокации от города Костшин мы выбирали огневую позицию. Разметили колышками, где должны быть установлены орудия, прибор ПУАЗО-З, дальномер, жилые землянки, столовая и КП.
Ровики и землянки рыли пленные немцы, которых нам давали из лагеря военнопленных, находящегося в двух километрах от нас. Брали мы их по 100-150 человек в день, поэтому огневая позиция вместе с жильем и столовой была оборудована быстро.
Стрелять по самолетам противника приходилось не часто, так как они появлялись на подступах к аэродрому от случая к случаю. Наша авиация господствовала в воздухе и чаще всего немецкие бомбардировщики, летящие к аэродрому, уже на дальних подступах к нему подвергались атакам наших истребителей и, сбросив бомбы куда попало, удирали.
Сотни самолетов, взлетающих с аэродрома, по нескольку раз в день наносили бомбовые удары по врагу. Фронт уходил все дальше и дальше на запад.
В марте 1945 года меня навестил парторг дивизиона Золин.
Я зашел к тебе не случайно, – заговорил он. – Ты у нас один из лучших грамотных командиров взводов. Отлично несешь службу. Замечательно показал себя при взятии Познани. Ты достоин быть в рядах партии большевиков.
В том же месяце был принят кандидатом в члены ВКП(б). А в апреле перед майским праздником был вызван в штаб полка, размещавшегося в центре Познани, где мне вручили «Медаль за боевые заслуги». Ей я был награжден за умелые действия по уничтожению живой силы и техники врага при взятии Познани.
День окончания войны
В это время уже шли бои за Берлин. Считанные дни оставались до полной победы над врагом. 9-го мая почти весь личный состав батареи ушел в баню. Я был дежурным. Для салюта в честь победы над гитлеровской Германией на огневую позицию батареи были завезены специальные снаряды. Вижу, бежит ко мне связистка, на глазах у нее слезы:
Товарищ старшина! Товарищ старшина! Война окончилась! Только-только передали. Германия подписала акт о безоговорочной капитуляции!
Хотя нам и так было уже ясно, что война подошла к концу. Тем не менее, это известие всколыхнуло во мне такие чувства, что я от радости заплакал. Побежал к орудиям и из каждого из них выстрелил по одному спецснаряду. Затем подошел к крупнокалиберному пулемету и выпустил из него целую ленту патронов. А когда вернулись из бани сержанты и солдаты, то радостным объятиям не было конца.
Поля зашла ко мне сама, без вызова. Мы с ней радовались Победе как дети. Обнимались, целовались, а у самих на глазах стояли слезы радости – радости за нашу Победу, радости за то, что остались живы, радовались за наше будущее.
А вечером прозвучал салют в честь нашей Победы: 12 залпов из 4-х орудий засвидетельствовали полную Победу над злейшим врагом человечества – гитлеровской Германией.
Отъезд девушек на Родину
В начале второй половины июля девушки батареи были переведены на сборный пункт, находящийся в центре города. Поля вернулась из санчасти как раз к этому времени, но все еще чувствовала себя неважно, так как малярия до конца не прошла. Было уже точно известно, что 22 июля 1945 года демобилизованные девушки отправятся домой. Мы с ребятами еще продолжали жить на старом месте.
22 июля к обеду началась погрузка девушек в эшелон. К эшелону я шел вместе с Полей, помогал нести вещи. Нашли эшелон, определились в вагоне, а потом пошли гулять. Гуляли долго. На душе было тяжело, тоскливо, грустно, хоть плачь.
К вечеру я решил сходить для нее за яблоками и грушами. Год на них в Познани был урожайным. Фруктов я набрал много, шел и думал, как обрадуется Поля такому подарку. Я уже подходил к железнодорожным путям, я видел эшелон – он был рядом. Но… О, ужас… Эшелон тронулся и стал набирать скорость. Мимо меня промелькнули пять последних вагонов, эшелон скрылся из виду.
Пошел второй месяц как мы расстались, а письма от Поли, извещающего, что она дома, все не было. Мое волнение было на пределе, я не знал что думать.
Друг мой, Васильев Саша, сопровождал эшелон с девчатами, в котором уехала и Поля. У него была любимая девушка из Лысковского района, на которой он в эту поездку женился. Саша вернулся в часть только 24 августа. Наконец, 28 августа я получил письмо от милой, из села Итманово. Сколько радости было у меня… Письмо я прочитал три раза подряд. Это долгожданное письмо из России, от Полюшки, как искра воспламенила в душе моей забытую радость. Письмо шло ко мне более 20 дней. Поля писала, что она теперь дома. У нее произошла удивительная встреча с демобилизованным отцом. Когда она прибыла в г. Горький и зашла к своему дедушке – Фролову Степану Павловичу, то у него оказался ее отец – Фролов Матвей Степанович, только что зашедший к своему отцу. Встреча отца с дочерью была очень трогательная: оба плакали от радости навзрыд. Теперь из Горького в родное Итманово отец и дочь возвращались вместе.
Служба в 320-й авиационной дивизии
После расформирования 784-го ЗАП мы с Васильевым Сашей подали заявление, чтобы нас зачислили на СОН-3 (станция огневой наводки). Мы прослужили на этой батарее с 1 сентября по 1 ноября 1945 года.
4 ноября я уже был на новом месте, в воинской части – 320-й авиационной дивизии, находящейся на знакомом мне аэродроме «Лавица». Дали мне новую офицерскую должность техника-лаборанта по топливу при складе горюче-смазочных материалов (ГСМ). Пришлось сменить артиллерийские погоны на авиационные с голубыми кантами. И здесь, в этом новом подразделении, мне опять пришлось быть редактором и оформителем стенных газет.
18 ноября 1945 года участвовал в открытии памятника в Познани погибшим за освобождение Познани. Этот памятник на южной окраине города, на склоне горы, 25-метровый гранитно-мраморный, оканчивающийся 5-конечной звездой. Весь склон горы вокруг памятника устлан мраморными плитами, под которыми покоится прах погибших наших соотечественников, среди которых были и Герои Советского Союза. Перед памятником на площади были построены с боевыми знамёнами воинские подразделения: лётчики, танкисты, артиллеристы, пехотинцы, кавалеристы и польские войска.
На площади присутствовали тысячи польских граждан. С трибуны произносили речи представители Красной Армии, польского правительства и видные польские учёные. Их выступления брали за душу, заставляли содрогаться, замирали сердца. Оркестры – русский и польский – исполняли свои Гимны, а после каждого выступления играл похоронный марш. Ректор одного из польских университетов в заключение своей речи сказал: «Сыни орлови! Спите спокойни на польски земли!»
Командировка в Москву и встреча с Полей
26 января 1946 года. Для меня эта дата знаменательная. Я был командирован на 16 суток в Москву. Цель командировки – найти учреждение, где проводят анализ авиабензина по определению его октанового числа; сдать бензин на анализ и его результаты привести в часть.
Заведующая лабораторией посочувствовала мне, поскольку узнала, что я 4 года не был дома, и отпустила меня на время проведения анализов к родителям. Сначала я посетил родителей в деревне Тимонино, а затем на поезде Горький-Ужовка поехал к любимой в Итманово.
18 февраля 1946 года мы вдвоем с Полей без свидетелей и родителей пошли в Итмановский сельский Совет, где секретарь совета Кудашова Клава зарегистрировала наш брак.
Демобилизация
25 февраля я уехал из Итманова, чтобы вернуться опять на службу в Польшу.
26.03 1946 года по берлинскому шоссе уехали в сторону Варшавы. Преодолев путь около 400 км, прибыли в крепость «Модлин» в 70 км от Варшавы, которая в середине 19 века обеспечивала оборону западных границ Российской империи. В Модлине работал на аэродроме на складе ГСМ, чтобы обеспечить перелёт наших самолётов в Россию.
9 мая 1946 года вернулся из Модлина в Познань.
По приказу от 26 мая 1946 года был демобилизован.
От Познани до Лукоянова я добирался 8 суток. Прибыл в Итманово 2 июня 1946 года.
Так начался послевоенный период моей жизни, связанный с Итмановом на протяжении 27-ми лет (до марта 1973 года). Все это время я проработал в Итмановской средней школе: сначала учителем, затем завучем и последние 16 лет ее директором. Я покинул Итманово в связи с тем, что 19 января 1973 года стал вдовцом. Уехал в Горький, где жили обе дочери: Аля только что закончила аспирантуру и стала преподавать в пединституте, а Аня училась на последнем курсе механико-математического факультета университета. Вся моя последующая жизнь посвящена детям, внукам и правнукам, а Поля постоянно живёт в моём сердце.